Шпион кивнул в знак того, что знает.

— Однако ты, — продолжал Эстерад, — представляешь собою, как уже сказано, сукина сына благородного характера. И поэтому я тебя люблю и уважаю, поэтому даю тебе приватную аудиенцию. Потому что ты, Дийкстра, имея к тому миллион возможностей, ни разу в жизни не сделал ничего для себя лично и не украл из государственной казны. Даже полшелонга. Зулейка, взгляни! Он покраснел, или мне только показалось?

Королева подняла глаза, не отрываясь от вязанья.

— По скромности их познаете правоту их, — процитировала она стих из Хорошей Книги, хоть не могла не видеть, что на лице шпиона не проступило даже следа румянца.

— Хорошо, — сказал Эстерад. — Ближе к делу. Время перейти к государственным проблемам. Он, Зулейка, пересек море, движимый патриотическим долгом. Редания, его отчизна, под угрозой. После трагической смерти короля Визимира там царит хаос. Реданией правит банда аристократических идиотов, именующих себя Регентским Советом. Эта банда, моя Зулейка, не сделает для Редании ничего. Почуяв угрозу, сбежит или же примется по-собачьи ластиться к обшитым жемчугами туфлям нильфгаардского императора. Эта банда презирает Дийкстру, потому что он — шпион, убийца, парвеню и хам. Но именно Дийкстра переплыл море, чтобы спасти Реданию. Продемонстрировав тем самым, кто действительно болеет за Реданию.

Эстерад Тиссен замолчал, засопел, утомленный долгой речью, поправил кармазиново-горностаевую шапо, которая слегка сползла ему на нос.

— Ну, Дийкстра, — продолжил он. — Чем больно твое королевство? Кроме отсутствия денег, разумеется?

— Если не считать отсутствия денег, — лицо шпиона было словно высечено из камня, — благодарствую, ваше величество, все здоровы.

— Ага, — кивнул король и при этом шапо снова сползла ему на нос и ее снова пришлось поправлять. — Ага. Так. Понимаю. Я понимаю, — продолжал он. — И аплодирую идее. Когда имеешь деньги, можешь прикупить себе лекарство от любого другого недомогания. Секрет в том, чтобы эти деньги иметь. У вас их нет. Если б они были, то здесь не было бы тебя. Я рассуждаю логично?

— Несомненно.

— И сколько же вам надо, любопытно было бы узнать?

— Немного. Миллион бизантов.

— Немного? — Эстерад Тиссен преувеличенным жестом схватился обеими руками за шапо. — И это ты называешь — «немного»? Ай-яй-яй.

— Для вашего королевского величества… — проворчал шпион, — такая сумма — явная мелочь…

— Мелочь? — Король отпустил шапо и воздел руки к плафону. — Ай-яй! Миллион бизантов — это мелочь, ты слышишь, Зулейка, что он говорит? А знаешь ли ты, Дийкстра, что иметь миллион и не иметь миллиона — это вместе два миллиона? Я понимаю и чувствую, что ты и Филиппа Эйльхарт бурно и лихорадочно ищете средство для защиты от Нильфгаарда, но что вы хотите — весь Нильфгаард закупить или как?

Дийкстра не ответил.

Зулейка ожесточенно вязала. Эстерад несколько мгновений делал вид, что любуется обнаженными нимфами на плафоне.

— Иди сюда. — Он неожиданно встал, подозвал шпика.

Они подошли к огромной картине, изображающей короля Гедовиуса на сивом коне, скипетром указующего армии нечто, на полотне не уместившееся, — вероятно, нужное направление. Эстерад извлек из кармана малюсенькую позолоченную палочку, коснулся ею рамы картины, вполголоса проговорил заклинание. Гедовиус и сивый конь исчезли, появилась рельефная карта известного мира. Король коснулся палочкой серебряной кнопочки в углу картины и магически изменил масштаб, сводя видимую часть мира до границ долины Яруги и Четырех Королевств.

— Голубое — Нильфгаард, — пояснил он. — Красное — вы. Куда ты глазеешь? Смотри сюда!

Дийкстра оторвал взгляд от других изображений — в основном морских битв и сцен. Задумался, которая из них была волшебным камуфляжем для другой знаменитой карты Эстерада, той, что изображала военную и торговую разведку Ковира, полную сеть перекупленных информаторов и шантажируемых людей, секретных сотрудников, оперативных контактов, диверсантов, наемных убийц, «спящих» шпионов и действующих резидентов. Он знал, что такая картина существует, и давно, и столь же безуспешно пытался до нее добраться.

— Красное — вы, — повторил Эстерад Тиссен. — Скверно это выглядит, верно?

«Скверно», — мысленно согласился Дийкстра. Последнее время он беспрерывно рассматривал стратегические карты, но сейчас, на рельефной карте Эстерада, положение представлялось еще хуже. Голубые квадраты складывались в жуткие драконьи челюсти, готовые в любой момент сцапать и раздробить зубищами несчастные красные квадратики.

Эстерад Тиссен поискал что-нибудь такое, что можно было бы использовать в качестве указки, наконец вытянул изящную рапиру из ножен, украшавших наряду с другим оружием настенный ковер.

— Нильфгаард, — начал он лекцию, указывая рапирой соответствующее место на карте, — напал на Лирию и Аэдирн, использовав в качестве casus belle [21] нападение на пограничный форт Глевициген. Сейчас не важно, кто и в кого переодетый в действительности напал на Глевициген. Я считаю совершенно бессмысленными также любого рода домыслы относительно того, на сколько дней или часов вооруженные действия Эмгыра опередили аналогичные действия Аэдирна и Темерии. Предоставляю это делать историкам. Меня гораздо больше интересует нынешняя ситуация и то, что случится завтра. В данный момент Нильфгаард стоит в Доль Ангре и Аэдирне, прикрытый буфером в виде эльфьего доминиона в Доль Блатанна, граничащего с той частью Аэдирна, которую король Хенсельт из Каэдвена, образно выражаясь, вырвал из пасти Эмгыра и сожрал сам.

Дийкстра не комментировал.

— Моральную оценку акций короля Хенсельта я также оставляю историкам, — продолжал Эстерад. — Но одного взгляда на карту достаточно, чтобы увидеть: аннексировав Северную Мархию, Хенсельт загородил Эмгыру путь к долине Понтара. Оградил темерские фланги. А также ваши и реданские. Вам следовало бы его поблагодарить.

— Я поблагодарил, — проворчал Дийкстра. — Но втихую. Мы в Третогоре принимаем короля Демавенда из Аэдирна. А Демавенд дал достаточно точную моральную оценку поступку Хенсельта. Он взял за правило выражать ее кратко и звучно.

— Догадываюсь, — кивнул король Ковира. — Временно оставим это, взглянем на юг, за реку Яругу. Ведя наступление в Доль Ангра, Эмгыр одновременно прикрыл фланги, заключив сепаратное соглашение с Фольтестом из Темерии. Но как только окончились боевые действия в Аэдирне, император беспардонно нарушил пакт и ударил на Бругге и Содден. Своими трусоватыми переговорами Фольтест выгадал две недели мира. Точнее — шестнадцать дней. А сегодня у нас двадцать шестое октября.

— Именно.

— Положение же на двадцать шестое октября видится следующим: Бругге и Содден заняты. Крепости Разван и Майена пали. Армия Темерии разбита в боях под Марибором, отогнана на север, Марибор осажден. Сегодня утром он еще держался. Но сейчас уже поздний вечер, Дийкстра.

— Марибор устоит. Нильфгаардцы не сумели замкнуть вокруг него кольцо.

— Это верно. Они зашли слишком далеко, чрезмерно растянули коммуникации, опасно приоткрыв фланги. К зиме они прекратят осаду, отступят к близкой Яруге, сократят фронт. Но что будет весной, Дийкстра? Что будет, когда травка выглянет из-под снега? Подойди, глянь на карту.

Дийкстра глядел.

— Глянь на карту, — повторил король. — Я скажу тебе, что сделает Эмгыр вар Эмрейс весной.

— Весной начнется наступление невероятных масштабов, — сообщила Картия ван Кантен, поправляя перед зеркалом свои золотистые локоны. — Знаю, знаю, в этой информации как таковой нет ничего сенсационного, у каждого городского колодца бабы разнообразят себе стирку болтовней о весеннем наступлении.

Ассирэ вар Анагыд, сегодня исключительно раздражительная и нетерпеливая, сумела, однако, удержаться от вопроса, почему же в таком случае ей забивают голову столь нелюбопытными сообщениями. Но она знала Кантареллу. Если Кантарелла начинала о чем-то говорить, значит, у нее была к тому причина. А все сказанное она, как правило, завершала выводами.